Надо признать, наше семейство не очень религиозно.

Нет, конечно, мы приносим жертвы Юпитеру и Одину, а нынче кушаем за здоровье Джизуса вываренные в луковой шелухе яички, но для нас это не более чем традиции, ритуалы. Ну и просто вежливость, желание порадовать верхних ребят. Если Юпитеру и Одину приятно сознавать, что мы употребляем в пищу не просто абы каких барашков, а пожертвованных им, богам, барашков, и если Джизуса радует то сознание, что мы приморочились покраской яиц ради него — то почему бы нет?

Тем не менее, чего уж точно мы стараемся не делать в пасхальный день — так это говорить какие-то злые вещи (типа рассуждений о судьбах Родины, что сейчас — по определению «злая вещь»), а стараемся говорить добрые, утешительные и примирительные вещи.

Намедни вспомнилась одна история из Лёшкиного не столь далёкого школьного прошлого.

Было им лет пятнадцать, и были они с одноклассниками в походе в Приуралье.

Протопали за день изрядно, километров тридцать по довольно недружелюбной местности, а перед сном приводили в порядок вещи.

И вот некто Серёжа Н., как говорят очевидцы, желая что-то подшить, битых полчаса не мог вставить нитку в иголку.

Ему предлагали помочь, но он огрызался, мол, дело принципа.

И в конце концов Лёшка, наблюдая его потуги, сказал задумчиво: «Знаешь, если у тебя когда-нибудь будут дети — я очень сильно удивлюсь».

Понятно, дурное дело вестись на подобные подколки, но Серёжа был усталый, на нервах — и завёлся.

Обозвал Лёшку «шутом гороховым» (потому что тот уже тогда основной доход имел от своего ютуб-канала, изрядно комического), наговорил и каких-то ожесточённых гадостей, а Лёшка – принялся утешать в своей манере:

«Нет, ну я не хотел ранить тебя так жестоко. На самом деле, медицина нынче творит чудеса. По хорошему счёту, тебе достаточно будет попасть в склянку — а там доктор сам всё сделает».

Серёжа совсем обиделся и потом где-то месяц вовсе не разговаривал с Лёшкой (ну, насколько это возможно в походе). Особенно, после того как тот добавил, урезонивая его: «Да рано, рано лезть в склянку… то бишь в бутылку».

Разумеется, если б Серёжа пропускал подколки мимо ушей или как-то небрежно отшучивался — общественность поржала бы пару минут да забыла.

Но своей пламенной реакцией ему удалось возжечь уже нешуточный интерес и снискать кличку «Серёжа Невпопад».

Сейчас же, на днях, мы получили известие, что у Серёжки родился уже второй киндер.

Да, он рано женился, на девчонке тоже из Кошки, Корпоративной Школы, двумя годами старше, и в двадцать лет — уже дважды папа.

Лёшка, поздравляя его по телефону, восхитился: «Надо же! Два раза попасть за два года — да ты просто снайпер!»

Сейчас, разумеется, Серёжа уже «знает лучше», чем обижаться на такие подколки.

Тем более, в Лёшкином голосе чувствовалась и некоторая зависть.

Я знаю, что он сам не прочь был бы размножиться, но Вероника боится себя «стреноживать». А может — просто боится рожать. Что-то психологическое.

Лёшка ворчит: «Да и без Ники мир не без добрых барышень, может — уже и завелось где. Давно, вот, принцессу Вальпараисскую не проведывал...»

Но — вряд ли.

Можно допустить, что какая-нибудь из его побочных подружек скрыла бы отцовство от него, дабы не «усложнять», но — не от меня. Тут ведь вопрос не столько даже в «алиментах», сколько — в безопасности.

Хотя — всякое бывает.

Вообще, было бы несколько непривычно, даже, в каком-то роде, «девиантно» ощутить себя дедушкой.

Но — забавно.

И в конце концов, Третий Демографический Переход на пороге, а с ним-то «старость» и «дедость» могут перестать быть синонимами.

Но вот интересно, что чувствовала вечно юная Галадриэль, когда какой-нибудь ражий бородатый детина оказывался её праправнуком.

Впрочем, у эльфов, кажется, не бывает бород.

Зато — борода была у Джизуса в его тридцать три года, что видно в каждом его образе.

Интересно, а потом, в Царствии Небесном, он подстригал — или тупо перестала расти, с возвращением к божественной ипостаси из человеческой?

Вот какой вопрос следовало бы задать Франциску в этот светлый день.