Артём Ферье

Игры, конечно, представляют собой довольно примитивные и условные, весьма упрощённые модели реальности.

Но кое-какие закономерности — можно уразуметь и из игр.

Признаюсь, сам я не очень много гонял в танчики, World of Tanks. Как-то времени не было — всё на какую-то фигню приходилось отвлекаться. То деньги зарабатывать, то мир спасать.

Тем не менее, мне хватило, чтобы понять, насколько разительно различаются совсем зелёный новичок — и такой, который приобрёл хоть какой-то боевой опыт. Хоть полсотни боёв откатал, хоть чему-то научился.

Совсем зелёный новичок, приходя в игру — первым делом проявляет чудеса героизма и самопожертвования. Он живёт по принципу «смелого пуля боится» - поэтому живёт недолго.

Он доблестно «рашит» по центру с криком «свечу всех» - но обычно никто не успевает понять, откуда его прибили. Ибо те, кто светят эффективно — делают это без помпы и дешёвого самопиара.

Помогает ли команде подобное «безумство храбрых», или, говоря более современно, «слабоумие и отвага»?

Помогает, конечно.

Команде противника.

Помогает побыстрее и без проблем выбить боевую единицу, чтобы приняться за следующих, получив численное преимущество на данном участке.

Но, понятное дело, с получением некоторого опыта, и если речь не идёт о клиническом необучаемом идиоте — его поведение становится более адекватным.

Тут дело не только в рефлексах и навыках управления. Гораздо большее значение — имеет выросшее понимание игровой механики, чувствование того, как там всё устроено, где и как что делать.

Да, ещё раз, игра — это, разумеется, очень упрощённая модель по сравнению с жизненными реалиями, поэтому её и можно более-менее научиться понимать всего за какую-то сотню боёв.

И добиться боевой эффективности в среднем более высокой, чем свойственна самонадеянным пивоголикам, оттягивающимся в игре после трудного дня.

Но я-то лично, должен признаться, не стал развиваться куда-то сильно дальше.

А мой сынок Лёшка, было время, весьма основательно погрузился в это дело.

Они с дружками подошли к процессу по науке.

Отсматривали уроки мастеров, обкатывали карты в тренировочном режиме, прикидывая удобные позиции, выявляя, откуда, кого и кем бывает видно, изучали матчасть.

А главное — учились действовать в команде, слаженно.

И вот когда трое двенадцатилетних шкетов, образующих единый слаженный взвод, участвуют в рандомном бою, где всего по пятнадцать машин с каждой стороны — у противника абсолютно нет шансов, если у него там каждый сам за себя, без наработанной совместной тактики.

Вот насколько безнадёжна будет для новичка дуэль с хоть немножко умудрённым игроком — настолько безнадёжна будет и схватка целиком случайно подобранной команды против такой, где есть хоть один сработанный взвод, состоящий из трёх малолетних шкетов, которые, правда, поддерживают друг с другом голосовую связь, имеют систему быстрой коммуникации, знают свои роли, свой манёвр.

Кто-то — подсвечивает, тут же уходит за камушек. Пока противник «агрится» на него, пытаясь подловить, когда высунется — кто-то другой выходит противнику в борт, успевает дать пару выстрелов и откатиться.

Противник выдвигается на него — его бьёт самоходка, которая как раз успела всползти на горку.

Естественно, пересказывать игрушечные бои — дело довольно дурацкое, но наблюдать их видосы было очень занятно и познавательно.

И вот с той стороны могли быть очень сильные игроки. С хорошим опытом, с хорошей статистикой. Но когда они каждый сам по себе и вынуждены сговариваться на месте, ad hoc – у них не было шансов против малолеток, которые уже спелись.

Этот взвод — он просто гарантированно ломал противника на своём фланге, с минимальным для себя уроном — а потом быстро довершал дело.

Признаться, до этих наблюдений за World of Tanks – я всё-таки с трудом себе представлял, каким образом могла РККА так дико сливать летом сорок первого, имея изрядное преимущество по крайней мере в технике.

«Да что ж они, в самом деле все разбегались кто куда, бросая танки и пушки?» - думал я.

Но на самом деле — это было и необязательно.

Вероятно, многие-то как раз геройски летели вперёд, в самозабвенные атаки — как и привыкли на учениях, готовясь стать «самой наступающей армией мира».

Но просто, когда одна из сторон хорошо «слаженна», хорошо знает, что делает, хорошо знает сильные и слабые стороны разных военных средств, хорошо понимает, где и как их уместно использовать с наибольшей выгодой, а другая сторона обучена «героическому порыву, сметающему всё на своём пути, ибо наше дело правое, а наш дух неукротим» - результат случается такой, что было бы трудно предсказать, анализируя лишь количественное и качественное соотношение техники.

Ну, если годами распевать что-то вроде «И все должны мы неудержимо идти в последний смертный бой», да тем тактическую подготовку, в общем-то, и ограничивать — то в реальности песенки сбываются.

Но тогда, впрочем, у РККА всё же реально бывало что-то вроде порыва и стремления к победе и хотя бы общего представления о том, в чём эта победа должна выражаться.

А у Российской Армии образца весны двадцать второго — была хоть какая-то выучка, хоть какое-то тактическое взаимодействие. Неважнецкое, как быстро выяснилось — но хоть какое-то.

Что у них будет сейчас, с этими стадами дикобразов, которые и на ногах-то еле держатся, не говоря уж о «знании своего манёвра» и «боевой слаженности» - страшно представить.

И ведь их реально начали кидать на передовую, в самое пекло, в грустной надежде таким образом приободрить свои пока ещё не выбитые войска, мол, держитесь, братцы, помощь уже близко, вся Россия сейчас как восстанет-воспрянет — и Ух!

Ну да, чувствуется, это тот ещё «Ух!» будет.

При этом опыт Великой Отечественной показал, что чему-то может учиться и РККА. Правда, очень дорогой ценой.

Но вот в чём штука современной войны.

Она — реально «технологическая».

И чем дальше — тем большее в ней значение имеют те, кто сам непосредственно не рискует своей жизнью.

А потому может воспринимать войну — примерно как компьютерную игрушку. Получая опыт даже от своих фейлов — что, конечно, крайне сомнительно для бойца на поле боя под огнём.

Да, танкист, сидящий в своей жестянке — может, конечно, уразуметь, что не надо этак лихо вырываться вперёд, когда на фланге у тебя рощица, где запросто может быть засада — вот только он уже вряд ли сумеет передать этот свой бесценный опыт даже самому себе.

Но когда оператор некой военной машины находится в десятках километрах от неё — что ж, конечно, для него нежелательно её гробить, но и — несмертельно.

В конце концов, в другой раз — умнее будет. И на ошибках учатся.

Потеряна при этом машина?

Ну это они сейчас, дрончики, довольно дорогие (хотя стремительно дешевеют).

А так-то — нет никаких причин, чтобы, скажем, леталка уровня и класса Байрактара стоила дороже легкового автомобиля.

Да там, собственно, совокупные трудозатраты — поменьше будут, чем на легковой автомобиль. И никаких сверхценных, сверхредких материалов — там нет.

Весь вопрос лишь в масштабе партий, и когда он измеряется десятками единиц, много сотнями — получается дороговато. Ведь и цена разработки — тоже размазывается на количество экземпляров.

Но когда речь идёт о десятках тысяч единиц — расценки становятся совершенно другие.

А производство — легко достигнет десятков тысяч. Был бы спрос.

И уж тогда-то цена этой летающей или ползающей или плавающей удалённо управляемой машинки — будет совершенно несопоставима с ценой жизни её оператора. Который, в свою очередь, будет тем более ценен, чем больше получил боевого опыта. И одно из самых главных достоинств дронов — это то, что их операторы могут получать опыт, не рискуя жизнью. Получать — и сохранять, накапливать, когда даже лютейший провал миссии не означает для них смерть или плен.

Другое же достоинство дронов, особенно летающих, вот именно класса Байрактара, не особо таких навороченных, но всё же способных нести кое-какие бомбобчки — оно в том, что их очень легко имитировать. То бишь, делать фейки.

Чтобы имитировать реактивный штурмовик — придётся приморочиться. Он идёт в районе МАХа, он оставляет дикий тепловой след — и дрон, обладающий такими же параметрами, сам по себе будет стоить изрядных денег.

А вот чтоб имитировать чухалку вроде Байрика — достаточно поставить мотоциклетный движок на кусок фанеры, и вперёд.

Ну, примерно как эти иранские «дроны-убийцы», что большое достижение для могучей иранской промышленности, конечно, но более развитые индустрии могут их клепать реально десятками тысяч.

А ведь совсем не реагировать даже на такое убожество — невозможно.

Ибо и оно может нести десяток-другой килограммов взрывчатки, которые, конечно, не повредят бетонные ангары на военном аэродроме, или более-менее капитальный мост, но вот если их уронить на нефтебазу или трансформаторы электростанции, или на эшелон со снарядами — может быть больно.

Поэтому сбивать их всё равно придётся.

И даже такой фейк — можно сделать достаточно высотным. Чтоб километров пятнадцать потолок был — но при этом был виден.

А это потребует уже чего-то вроде Бука, минимум.

Ну и вот появляются отличные возможности, чтобы сначала вскрывать ПВО противника такими фейками, вынуждать засветить радары, пусковые установки, а потом — долбать это хозяйство уже другими средствами.

Впрочем, тут, возможно, даже и нет надобности использовать условное наклонение либо будущее время.