Артём Ферье

Беседовал давеча с одним хорошим приятелем, подкрышным коммерсом и просто славным малым (это всё - в одном пиджаке).

Он признался: «Знаешь, наверное, я всю жизнь был скучным парнем — и всегда считал идиотами тех, кто берёт в кредит понтовые тачки, люксовые апартаменты, и вообще сорит одолженными деньгами, понятия не имея, из каких доходов будущего периода «отдаваться». Я-то предпочитал сначала вкладываться в дело, не шикуя без нужды, и всегда иметь надёжный загашник на всякий аварийный случай».

Подумав, готов признать, что и сам таков.

Вернее, у меня просто и не возникало надобности в кредитах.

Я с девятнадцати лет имею честь состоять в нашей милейшей Корпорации, моя первая зарплата, как сейчас помню, составляла семь с половиной тысяч, и я тогда, в девяносто пятом, решительно не представлял, куда их тратить — когда и жильё, и тачка обеспечивались «казённые» (но с возможностью выкупа за копейки, в общем-то).

Брать кредит на «потребительство», на транжирство и личный кайф — мне бы тогда и в голову не пришло. Ну а когда начал обрастать собственными бизнесами — это уже другие деньги, другие расклады.

Сейчас же — возможно, я бы и не отказался принять кредит на воплощение первой моей мечты. Мне бы не помешало немножко денюжек на ликвидацию Московии и возрождение Новгородчины.

По моим подсчётам, мне не хватает где-тот девятьсот девяносто четыре миллиарда долларов. А может — и девятьсот девяносто три, это зависит от курса некоторых активов, любящих играть в американские горки.

Но, боюсь, такой суммой — одолжиться в этом мире не у кого.

Что уж говорить про вторую и третью мою мечты: победить социализм и вернуть частному рабовладению былую славу.

Это, возможно, обойдётся ещё дороже в нашем мире, где так много розовых лунатиков по-прежнему тащатся от заманух социализма и где даже самые разумные люди отказываются видеть высший гуманизм в частном рабовладении (ведь нет более сильного проявления любви к людям, нежели покупка их за собственные деньги, а когда люди становятся твоим имуществом – их даже убивать не хочется).

Поэтому пока что — приходится сконцентрироваться на первой мечте: ликвидация Московии и возрождение Новгородчины.

Конечно, нынешнее политическое руководство РФ оказывает всевозможное содействие, всячески приближая очередной и финальный крах Московии, но дело пошло бы всё-таки веселее, если б кто-то одолжил мне трям баксов.

Но — хрен кто одолжит.

А брать кредиты на автомашины… аквадискотеки… газовые зажигалки — это было бы несколько комично в наших кругах.

Мой друг-коммерс, меж тем, продолжает:

«Однако сейчас я думаю, что у «жизни взаймы» - есть свои неоспоримые плюсы. Вот взять женщин… Нет-нет, Тём, пойми правильно: мне-то — очень везло на женщин. У меня очень хорошая жена… и любовница… и другая любовница… и секретарша. Это всё очень порядочные, в высшей мере благопристойные барышни, чуждые барышей — the pun not intended. Но ведь в любой момент может объявиться какая-нибудь замшелая потрёпанная жизнью лахудра, которая заявит, будто бы лет дцать назад я к ней грязно домогался, чем исковеркал её нежную психику, поломал жизнь и карьеру, и потому, вот сколько у меня есть за душой — всё ей должен».

«И ведь мы понимаем, что современные суды — запросто могут пойти ей навстречу, вовсе не вдаваясь в фактические детали, вовсе не морочась проверкой её бредней. Суды нынче — бывают крайне беспечны и щедры в обращении с чужими деньгами».

Он, конечно, намекает на недавнюю историю с Трампом, и не то чтобы считал себя фигурой, равной Трампу – но печальные реалии нынешней судейской «филантропии» могут коснуться и куснуть кого угодно. Тут не поспоришь.

«Но, - поднимает палец, - от меня гораздо труднее будет что-то урвать, если про меня известно, что у меня за душой ничего и нет. Состою, конечно, директором в конторке, получаю какие-то денежки — но и только. А всё остальное — в кредит. Приходите, попробуйте описать — бодайтесь с банком, которому это всё юридически принадлежит. Поди фигово?»

Прикидываю: устроиться «наёмником» в фирмочку, которая фактически принадлежит тебе — трюк неновый. И оформить всё так, чтобы там чёрт копыта поломал в структуре собственности, чтобы эта фирмочка не попала под арест — тоже не вопрос.

Продолжает: «Ну или взять гомиков».

Усмехаюсь: «Возьми их себе — мне барышни больше интересны, даже стервозные gold-diggers”.

Машет рукой: «Не-не-не! Вот уж гомиков — я точно себе не возьму. Они нынче — самая стрёмная фауна. Скажешь про них что-нибудь хорошее в России — влетишь на сколько-то лямов штрафа за «пропаганду». Скажешь про них что-то плохое в Штатах — вообще живьём сожрут за «диффамацию». Причём, что характерно, одни и те же слова могут в России быть признаны «пропагандой», а в Штатах - «диффамацией». При условии, конечно, что у тебя есть, откуда эти лямы стрясти. Но если нет — то, в общем-то, и смысла нет к тебе докапываться».

Да, он имеет дела и в России, и в Штатах, живёт на два дома, можно сказать — и сейчас, конечно, это два жёлтых дома. Ну, один более буйнопомешанный, другой более маниакально-депрессивный, но попасть на бабки за любые слова — действительно можно и там, и там. Если, конечно, про тебя известно, что у тебя водятся бабки.

Приятель подытоживает: «Если про тебя известно, что ты гол, как сокол, клюёшь по крошечки с кредитной ладошки — какой интерес тебе чего-то предъявлять? Более того, твоим защитником автоматически становится банк, в котором ты кредитуешься — а это уже что-то».

Да, возможно, в этой логике что-то есть.

Действительно, в нашем мире — вовсе нетрудно зарабатывать деньги, но стало куда труднее их удерживать.

Мало того, что банковские проценты нынче и в долларах ниже инфляции (никому не нужны деньги, их слишком много и некуда приткнуть), и мало того, что банки повадились раскрывать тайны вкладов по первому свистку любой любопытной сволочи — так и просто к тебе могут подвалить какие-то жадные стервятники с большим и пустым инкассаторским мешком.

То ли правительство со всё более затейливыми штрафами.

То ли обиженная лахудра со своими эротическими кошмарами.

То ли некое притесняемое «меньшинство», будь то чёрный гомик в Штатах или белый гомофоб в России, которому кажется, что ты чем-то оскорбил его эфирно-зефирные чувства и теперь должен ему раз так в сто больше, чем стоит его сраная жизнь оптом на корню.

Конечно, один из вариантов — создавать видимость, будто бы с тебя и нечего поиметь, что ты в долгах, как в шелках.

Ну, собственно, корпорации-то — давно так и живут, когда по их отчётности выходит, что они прибылей не видят десятилетиями, всё сплошные убыток и разорение по субподрядам да аутсорсам, а бизнесом занимаются — чисто из любви к искусству (строго говоря, и иные выплаты всяким «обиженным» да «пострадавшим» от корпораций — иногда тоже часть договорённостей по уводу прибылей подальше от завидущих лоховских глаз и загребущих правительственных лап).

Сейчас — приходится и частным лицам думать о том, как обезопасить себя от «правосудия».

Играть в закредитованного нищеброда – возможный вариант.

Другой, правда — иметь такую репутацию, чтобы людям, даже самым отъявленным стяжателям, не захотелось портить себе карму, наезжая на тебя.

Успокаиваю своего приятеля-коммерса: «Ты не переживай. Если в Штатах до тебя докопается финансово озабоченная трансгендерная негритянка — найдутся люди, которые проведут с ней сеанс реморализации. Которые объяснят ей, что есть в этой жизни вещи, куда более красивые и важные, нежели деньги. К примеру, восход солнца над пустыней в окрестностях Вегаса, когда созерцаешь его из песчаной ванны по грудь под голос Джима Моррисона.

В России же — и того проще, стараниями этого последнего политического руководства Московии.

Как я говорил ещё лет пятнадцать назад: «Если съездишь по морде уличному полицейскому в такой сверхдержаве, как Люксембург — у тебя возможны неприятности в любой цивилизованной стране мира, и тебе откажет от дома Тётя Лиза. Но если грохнешь в России хоть министра — все только махнут рукой: «А, это их суверенное дело».

Но я, конечно, против того, чтобы «грохать» даже очень вредных госслужащих без совсем уж крайней нужды.

Так-то — людей практичней использовать, а не грохать.

Я искренне так считаю и именно поэтому я — такой пламенный сторонник реставрации частного рабовладения (и примерно по той же причине его апологетом был Аристотель).

Жаль, в массе своей человечество не доросло ещё до наших с Аристотелем вершин разума и духа.