Артём Ферье

Отвлечёмся немного от конъюнктурной политики…

Наткнулся давеча у Митрича на опрос по теме «Чем нынешние дети отличаются от прежних».

И вопрос, конечно, интересный.

Да, разумеется, нельзя впадать в грех обобщения и чрезмерной «типизации».

Тут неизбежно вспоминается из Аверченки, «Рассказ для Лягушонка», где его попросили написать в детский журнал.

— Для какого возраста?

— От восьми до тринадцати лет.

— Это трудная задача, — признался я. — Мне случалось встречать восьмилетних детей, которые при угрозе отдать их Бабе Яге моментально затихали, замирая от ужаса, и я знавал тринадцатилетних детишек, которые пользовались всяким случаем, чтобы стянуть из буфета бутылку водки, а при расчётах после азартной карточной игры, в укромном месте, пытались проткнуть ножами животы друг другу.

— Ну да, — сказал редактор. — Вы говорите о тринадцатилетних развитых детях и о восьмилетних, отставших в развитии.

Конечно, в любом поколении люди разные, и даже личинки людей бывают разные.

Разные интересы, разные навыки.

Кто-то в двенадцать лет затрудняется заменить батарейки в пульте от телика, а кто-то - запросто меняет поршневые кольца на скутере.

Кто-то и на исходе школы тормозит, когда нужно узнать время по стрелкам часов, а кто-то — в восемь лет бодренько отсвечивает фонариком в адрес береговой стражи: **-* **- -*-* -*- --- **-* **-* (и ещё на голубом глазу уверяет, что у него просто палец на кнопке дрожал от холода).

Того сложнее — оценивать познания.

Возможно, когда-то имела право на существование фраза «Этого стыдно не знать!» - но сейчас не уверен.

В мире — слишком много знаний расплодилось-разрослось.

Владеть всеми ими глубоко — нереально. А поверхностно — не факт, что так уж надо (лишь иллюзию компетентности создаёт, вместо того, чтобы честно сказать: «Без понятия!»).

Помню, уже довольно давно, где-то в начале нулевых (сам я — 76 года производства), меня шокировало невежество новейшего «модельного ряда» в лице младшего братика одного друга.

Ему, братику, тогда было четырнадцать — и он искренне не знал, кто такие «большевики».

При этом — он не был каким-то «ретардом». Он был очень даже развитым, смышлёным и пытливым мальчуганом. Но вот — не знал.

Для моего поколения — это было совершенно немыслимо.

Нет, я бы затруднился, конечно, назвать поимённо всех делегатов Второго Съезда РСДРП — но в чём там в принципе был замес, разделивший эту шаражку на большевиков и меньшевиков — разумеется, представлял себе.

Это любой двоечник тогда представлял.

Более того, в нашей-то школе — любой двоечник мог без запинки назвать поимённо пусть не РСДРП, но её духовных предтеч, группу «Освобождение труда».

Плеханов, Игнатов, Засулич, Дейч, Аксельрод.

Правда, мы с моими приятелями могли это сделать не потому, что так уж усиленно штудировали ископаемых социалистов, а потому, что один Батин студент, комсорг курса (очень славный и премило циничный парень, с которым у меня были дела по фарце), подсказал мнемонический приём. Эта революционная пятёрка — создаёт удобный акроним.

Впрочем, то, конечно, лирика, и, возможно, не все школьники были в курсе этой фишки — но уж большевиков, хоть в общих чертах, знали все где-то с ясельного возраста.

«Мы говорим «Ленин» - подразумеваем «Партия».

И наоборот, соответственно.

Поэтому для меня было, поначалу, абсолютно дико, что парень в 14(!) лет может этого не знать.

Но потом я подумал: «А что, собственно, за цаца такая эти большевики, чтоб их себе в голову пускать поперёд каких-нибудь гвельфов и гибеллинов? История в школе изучается «поступательно» - значит, не дошли ещё. Как говорится, «В очередь, сукины дети… товарищи краснопузые».

Не уверен, правда, что этот паренёк знал и гвельфов с гибеллинами (не уверен, что и среднестатистический взрослый человек с «верхним» образованием их знает), но зато — он уже тогда неплохо мостырил программки на Си-плюх-плюх. И это ему было как-то важнее, как-то ценнее.

Вообще, для себя лично я давно бросил «подростково-самоутверждательную» манеру пенять кому-то на невежество.

Ну, по сравнению со мной, будем откровенны, 99% обитателей планеты — весьма «невежественны» во многих вопросах.

Но есть в мире процент от того оставшегося процента — на чьём фоне и мои познания выглядят очень бледненько.

Хотя можно было бы сказать, что меня несколько шокирует, когда люди, претендующие на образованность в этом мире — не знают актуальной «лингвы франка» (которая сейчас, конечно, английский).

Ну, это как-то действительно дико — не потрудиться освоить главный ключик к сокровищницам человеческих знаний, когда заведомо ясно, что львиная доля всех интересных материалов публикуется именно на лингва франка. Впрочем, и тут — я никому не судья.

Однако ж, вернёмся к детишкам. К тем, которые родились уже в этом милленеуме, и сейчас тинейджеры.

Во всяком случае, именно с тинейджерами — я имею более-менее плотное знакомство, тогда как с мелюзгой — не такое плотное.

Да, у меня дочке семь лет — но я не представлен её подружкам-ровесницам. Пока — у нас слишком мало общих тем для коммуникации.

С приятелями Лёшки, которому скоро будет двадцать — я знаком получше.

И с детишками из Корпоративной Школы, где состою в попечительском совете.

Знаю, конечно, и Лёшкиных приятелей из «мирян», «цивилитиков», и по Москве, и по Гасиенде, а кое-кого — и из тех, с кем он тусит в Штатах или Европах. Ну, я их родителей, бывает, знаю.

И, конечно, имел возможность наблюдать своих «невольничков» на Плантации. Юных «уголовников», которых я выкупаю у ментов, проплачивая развал дела, и даю возможность отратотать долг в статусе, который вернее всего было бы назвать «индентурным услужением» (заодно же — проводится их предпродажная подготовка, чтобы толкнуть куда-нибудь в Низовья Реки в лапы Микки-Мауса… в смысле, аниматорами к Диснею, что-нибудь вроде).

Тут нужно, конечно, сделать такую поправку, что эти детишки, во-первых, преимущественно, парни, а во-вторых — заведомо недурного интеллектуального свойства.

Ну, тех, которые совсем уж дурного — я и в «рабство» к себе не беру.

А так-то, я не считаю чем-то экстраординарно глупым для тинейджера, когда он проявил, скажем, неуважение к чужой частной собственности. Машинку, там, угнал, или мобилу подрезал.

В конце концов, это охотничье-собирательский инстинкт гомосапов, накладывать лапы на всё, что плохо лежит, это прошито в нашем «биосе» за сотни тысяч лет, а частная собственность — сравнительно свежая концепция, и довольно сложная.

Бывают люди, которые и не в пятнадцать, а в добрые пятьдесят затрудняются её постичь, при седых мудях да научных степенях (и такие люди называются «социалисты»).

Так или иначе, ребята, с которыми мне доводилось иметь дело — они довольно толковые.

Но вот какие всё-таки можно выделить в них общие черты, которые бы отличали от прежних поколений, от моего, прежде всего, которое собирательно обзывают X?

Наверное, кое-какие — всё-таки можно.

Но это больше касается не знаний и умений (тут-то — разброс неизбежно широчайший), а — психологии.

И они, можно сказать, более «психологичные».

Они какие-то, в целом, более ровные, менее конфликтные.

Они могут быть как бы более открытые, «экстравертные» - но на самом деле более сдержанные в том, что может касаться каких-то реально сильных чувств. (Вот как нации уподобляют «персику» и «арбузу» - так можно и этих персику уподобить).

Они — действительно неплохо натасканы в психологии хотя бы на уровне американских (и клонированных) ситкомов, поэтому как-то легче воспринимают жизненные ситуации, меньше склонны «драматизировать», а больше склонны «иронизировать», обращать всё в шутку.

Но, возможно, это общий тренд развития человеческой натуры по мере всё большей доступности хотя бы «азбучных», пусть бы даже и «вульгаризированных» психологических концепций в масскульте.

И кто-то отмечает, что нынешняя молодёжь — не только что менее агрессивна (это — одна сторона медали), но и в целом — обделена эмоциями, какая-то более «овощеватая», пофигистичная.

Однако ж, наверное, каждое прежнее поколение обвиняло последующие в нарастающем «равнодушии».

В моей юности это звучало как анекдот: «Вопрос: В чём заключается акселерация? Ответ: Что комсомольцам тридцатых было по плечу — комсомольцам восьмидесятых просто похуй».

Когда же я в юности смотрел старые фильмы, с этими задорными и порывистыми парнями и девчатами, с горящими глазами и светлыми лицами — задавался вопросом: «Они чего, винтовые, что ли? Чего они так суетятся, чего так орут?»

Ну и когда смотрел модные в восьмидесятые «молодёжно-проблемные» фильмы о как бы своих ровесниках — кривился: «Да не так у нас всё. Меньше нервов, меньше истерики. А этих психов — создатели из своего детства выкопали».

А вот нынешние детишки — они как будто бы ещё более спокойные, «продуманные», «ровные».

Они действительно меньше склонны к каким-то резким конфликтам, они предпочитают «не обострять» и будто бы реально бережнее относятся ко всяким там ранимым чувствам, избегая их травмировать без крайней нужды.

Это в чём-то хорошо, но в чём-то, возможно, и не очень.

На протяжении веков школа была для многих людей чуть ли не единственным в жизни местом, где они могли получить по морде — а порой это очень просветляет.

Ну, с одной стороны, бессилие против грубой силы — унижает и угнетает, но с другой — даёт наглядный пример той разницы, какая есть между «я имею право» и «я могу».

Сейчас же — в детских кругах практически исчез старый-добрый буллинг.

Опять-таки, я сужу, конечно, по тем детишкам, которых знаю — но они действительно очень щадящи друг к другу.

И не потому, возможно, что такие уж добрые да эмпатичные, а потому, что у них есть более интересные дела, чем травля сверстников. Половина их жизни проходит в мобилах — и им просто влом отвлекаться на фигню.

Да, «цифровизация» бытия — конечно, очень важный фактор, очень сильно влияющий на психологию и вообще все аспекты жизни.

Говорят, некоторых детей компьютеры доводят до психозов и нервных срывов?

Ну, некоторых людей — и картины Ван Гога доводят до психозов (начиная от самого Ван-Гога). А кто-то — идёт стрелять людей, стоит ему прочесть невиннейшего Сэлинджера.

Индивидуальности никто не отменял — и они бывают яркие.

Я же сказал бы, что в целом вся эта «цифровизация», «компьютеризация» и «интернетизация» - скорее, наоборот, купирует многие психозы, комплексы и мании.

Тут даже доступность порнухи — безусловно плюс.

Ну, сразу снимает многие очень тревожащие вопросы — и в целом очень благотворно, умиротворительно влияет на психику (что, безусловно, карйне огорчает тех персон, которые по-прежнему мечтают использовать сублимированную энергию исковерканного либидо в каких-то своих тёмных целях, а когда это не получается — хнычут на «падение нравов», мол, люди не хотят убивать друг друга за некие святые идеалы, а хотят просто дрочить).

Серьёзно, одно только то, что отношение к мастурбации сделалось куда более «житейским» у нынешних тинейджеров - уже сберегает миллионы нервных клеток, снижает агрессию, купирует комплексы и мании.

Сейчас, наверное, трудно представить себе подростка, который бы реально стеснялся того, что этим занимается — как конченый лох и лузер.

Ну, он видел в порнухе, что этим занимаются весьма даже успешные красавчики со всеми своими достоинствами — и вовсе глупо ему париться по этому вопросу.

Соответственно, у него и нет потребности доказывать, выпрыгивая из штанов, какой он крутой мачо, творя опасные, а порою и жестокие глупости.

Но при этом юные приматы становятся более «овощеватыми», когда уж слишком «умиротворённые», когда лишаются стимулов для конкуренции и самоутверждения?

Я бы сказал, эти конкуренция и самоутверждение — просто в более цивилизованные какие-то, более управляемые рамки переходят.

Впрочем, опять же, я не стараюсь не иметь дел с какими-то голимыми отморозками — которые, разумеется, присутствуют в любом поколении.

Ещё немаловажный фактор у нынешних детишек, который обычно упускается из виду — они гораздо больше проводят времени в общении со взрослыми людьми, причём так, что зачастую собеседники не в курсе возраста друг друга.

И речь не о педофилах — а о геймерах в сетевых игрушках.

Серьёзно, такого, пожалуй, никогда не было, чтобы взрослый человек мог оказаться в одной команде с двенадцатилеткой — и не знать об этом.

И, более того, зачастую этот двенадцатилетка — оказывает круче многих взрослых в той игрушке.

Конечно, в какой-нибудь пинг-понг — шкет мог и раньше уделывать взрослых дяденек.

Но они всё-таки видели, что это шкет.

А в Инете — этого могут вообще не узнать. И общаться с ним — как с равным (или даже как с «гуру»). И что касается «самоутверждения» - ну, при таком раскладе — этому малолетке действительно как-то без надобности «буллить» одноклассничков.

Вот это — очень важный, даже революционный аспект, интернет-общение.

Этого — действительно никогда прежде не было, чтобы взрослые и дети могли оказываться на настолько уж короткой ноге и в настолько рутинном порядке.

С другой стороны, некоторые сетуют, уподобляясь поддатому (и «обобратому» и «подогретому») Ипполиту, мол, «Люди перестали делать прекрасные глупости».

Мол, слишком они уж какие-то правильные, эти детишки новейших выпусков, слишком послушные — аж скучно.

Ну что сказать?

С одной стороны, они действительно меньше склонны конфликтовать со старшим поколением, с родителями, поскольку generation gap – несколько так подсократился.

Ну, уж в культурном плане — да примерно то же самое потребляют поколения что сорокалетней давности, что новейшее. Нет никаких разительных противоречий, что вот это — новое слово, революция, а вам, старпёрам, не понять.

Вообще потребность в «бунте» — у них гораздо меньше. Возможно потому, что они уж на сотнях кинцов и ситкомов видят, насколько это будет комично, даже пошло, «плагиатно».

С другой стороны, помню, как Женька в своё время, когда Лёшке было только семь, возмутилась: «Ну вот чего он такой «правильный»? Ему сказали не выходить за ворота посёлка — так он даже в лес на полшага не выберется, грибочки посмотреть. Он мальчишка — или где?»

Пришлось объяснить: «Жень, тот трекер, который ты ему на велик поставила — естественно, он выкупил сразу же и на забор повесил. Но — тебе показать, где он был? You’ll be surprised!”

А главное, если спросить Лёшку, где он был, как провёл день — очень(!) убедительно, с совершенно невинной мордашкой расписывал, как они проторчали в ближней рощице (в пределах посёлка) да бабочек считали, статистику вели, и подробно этак доложит, сколько крапивниц приходится на лимонницу, сколько шоколадниц на капустницу.

Когда на самом деле — шароёбились километрах в пяти в таких местах, где «волки срать боятся».

Правда, виконт Алексей Артёмович — отдельный, конечно, случай. Исчадие криминал-дипломата и адвокатши-беспредельщицы (в смысле, по международному праву, без границ).

Но и его дружки — в общем-то, ему под стать. Даже те, которые «цивилитики», а не дети сотрудников Корпорации.

Да, очень вежливые. Очень доброжелательные. Очень покладистые. Умеют имитировать любую степень искренности. Умеют уходить от обострения конфликтов, обращая всё в шутку — просто чтобы не травмировать чувства собеседника.

Вот только порой ловишь себя на мысли, что если такой паренёк захочет тебя грохнуть — ты об этом узнаешь, когда уже хорошенько пораскинешь мозгами. По принципу - «Разрывная, подумал Штирлиц».

Хотя, конечно, такая мысль — она, вероятно, следствие некоторой моей «профессиональной деформации».

Но иногда — немножко пугает всё же «продуманность», рационалистичность этих детишек.

Я уж рассказывал не раз, как Лёшка в шесть лет подобрал на обочине суточного котёнка, и выходил, став ему родной мамой (на самом деле, это подвиг был, каждые два часа эту писклявку кормить с кондитерского шприца).

А когда этот писклявый комочек превратился в роскошную трёхцветную красавицу выше средней пушистости — встал вопрос, оставлять ли ей или редуцировать «женственность».

Лёшка настаивал на том, чтобы сохранить, чтобы рожала котят — и уж как-нибудь пристроим.

Я возражал: «Проблема не в том, чтобы пристроить. Проблема в том, что если их будет слишком много — они её просто высосут. Максимум — три-четыре».

Лёшка согласился: «Окей».

Я уточнил: «Что Окей? А лишних — ты сам топить будешь?»

Он посерьёзнел, помотал головой: «Нет. Не топить. Так — они будут мучаться, хотя бы несколько минут. Топором или лопатой голову отсечь, моментально. Это — я сделаю».

И вот — на самом деле он очень добрый всегда был мальчуган, и он нисколько не куражился, говоря это.

И он — был абсолютно прав.

Да, если уничтожать лишних котят, то именно отсечением или разможжением головы — самый эффективный, самый гуманный способ. Утопление — это всё-таки малодушие некоторое («Мы не видим, как они страдают, а потому, будем считать, не страдают»).

Но, признаюсь честно, было несколько… жутковато слышать это от семилетнего ребёнка.

От него — ожидалось, скорее, что «я не хочу об этом думать, котяток всегда будет не больше четырёх, потому что я так хочу!»

Анекдот, правда, в том, что Куська действительно не приносила больше четырёх кисюков, и все бывали очень «качественные».

И она — была вполне здорова (хотя выпадали периоды, когда беременность оборачивалась «ложняком»).

И только в прошлом году — ветеринария всё-таки рекомендовала её «нейтрализовать», ибо всё-таки — возраст, уже может быть небезопасно залетать и рожать.

Но речь не о кошке, речь о Лёшке и его поколении.

Вот эта их рационалистичность, эта их «продуманность» и контроль над эмоциями — иногда пугают.

Они кажутся в каких-то своих проявлениях слишком инфантильными, а в каких-то — слишком взрослыми.

Но главное — действительно нельзя «усреднять» и «обобщать», ни в каком поколении.